Студентам набора 1937 г., к которым относится и автор, не довелось встретится с П.С. Рыковым, арестованным и загубленным. Все чаще и чаще они виделись с Рафаилом Абрамовичем Таубиным, который вскоре и возглавил факультет. Наш курс часто встречался с ним, в процессе его лекций по истории России 19 в., спецсеминара по Н.Г. Чернышевскому и спецкурса по истории России накануне 1-й мировой войны. Лектор выступал с подъемом, энергично вовлекая студентов в процесс познания истории. Он был активен, деятелен на собраниях в процессе чтения публичных лекций. Пользовался вниманием университетского коллектива, общественности Саратова. Поддерживал тесные связи с Институтом повышения квалификации учителей. В контексте своего внимания к военной истории по поручению заведующего отделом школ и науки Виноградова "проанализировал, как раскрывают в школах вопрос о войнах".

Вхождение Р.А. Таубина в штат университета прошло в несколько этапов. 15 июня 1937 г. "Сталинец" напечатал такую информацию: "Исторический факультет имеет в своем составе крупных историков: проф. Панкратову (доктор исторических наук), проф. Рыкова и молодого ученого, исполняющего обязанности профессора – Таубина". 11 января 1938 г. партком и деканат истфака рекомендовал Таубина.

13 января он был назначен и.о. декана истфака, а занимавший эту должность В.А. Осипов освобожден. Позднее последовало в печати ("Сталинец") уточнение: "Следует читать: “Тов. Осипов возвращается на прежнюю должность зам. декана факультета”. С 19 января 1938 г. Таубин – и.о. заведующего кафедрой истории СССР. 31 марта было объявлено о создании Ученого совета факультета во главе с председателем Таубиным. Интересное совпадение: с 19 января в штат истфака была введена, как и Таубин, А.М. Панкратова, равно как и он, она была введена в состав Ученого Совета. 1 апреля 1938 г. приказом Наркомпроса Таубин был временно допущен к исполнению обязанностей профессора.

Таубин часто выступал в местной печати. Входил в состав Ученого совета факультета. Избирался членом партбюро СГУ. Включен в состав комиссии по разработке конкретизирующих аспирантских программ и приема кандидатских экзаменов. Неоднократно оппонировал на защите кандидатских диссертаций. Трудился в комиссии по разработке Устава Университета. Член конкурсной комиссии на лучшую студенческую научную работу. Часто выполнял задания Райкома, Горкома и Обкома партии. Входил в комиссии по датам и юбилеям: 30-летие Университета, 50-летие со дня смерти Н.Г. Чернышевского, 350 основания Саратова. Наряду с А.М. Панкратовой и Б.С. Зевиным входил в редколлегию, созданную для издания " Ученых записок". Деятельно участвовал в избирательной кампании по выборам в верховный совет СССР. Его слово звучало в университетском лектории. Принимал вступительные экзамены в аспирантуру. Выступал по методическим вопросам(" Сталинец".1940,17 окт.О культуре труда.-" Так строить курсы и семинары, чтобы они помогали студентам приобретать навыки самостоятельной работы.")

Секретарь парткома Университета Колесник как бы обобщая различные направления активной деятельности Таубина дал ему такую характеристику: "Имя Таубина тесно связано с жизнью Саратовского Университета последнего времени. В течение ряда лет т. Таубин умело сочетает партийную работу с научной", "отзывчивый и инициативный руководитель, незаурядный организатор и лектор".

Неоднократно и настойчиво Р.А. Таубин выступал с просьбой снять его с саратовского партийного учета, разрешить переехать в Москву, с тем, чтобы целиком сосредоточиться на научной работе.

9 января 1939 г. на партбюро Таубин заявил :" Я занят по горло и ставлю вопрос о разгрузке меня на истфаке и в ГК ВКП(б). Заведывание кафедрой передать тов. Панкратовой". 19 февраля 1939г. и.о. руководителя кафедры истории народов СССР Таубин Р.А. с 20.02.39г. от обязанностей руководителя освобожден согласно его заявления. Руководителем кафедры истории народов СССР назначен член. корр. АН СССР, доктор исторических наук проф. Панкратова А.М.

Партийный комитет СГУ 27 февраля 1939 г. обсуждал заявление Таубина об освобождении его от обязанностей декана в связи с болезнью. Постановили:в ыйти с предложением перед директором об освобождении Таубина от обязанностей декана в связи с болезнью. На должность декана рекомендовать Зевина. Личное мнение ректора Русакова- категорически возражаю против освобождения Таубина от обязанностей декана.

Впоследствии приказом по СГУ от 22 августа 1939 г. Таубин Р.А. был освобожден от должности и на должность завкафедрой истории СССР назначена Панкратова А.М.

В следующем году приказом 29 августа 1940 г. Панкратова с 1.09.40 г. от занимаемой должности руководителя кафедры истории СССР была освобождена в связи с переходом на другую работу. Исполняющим обязанности руководителя кафедры истории народов СССР с 1.09.40 г. назначен и.о. профессора Р.А.Таубин).

Закрытое партийное собрание 20 февраля 1940 г. К этому времени Университет покинула группа преподавателей- историков( Шапиро, Михалев, Гейликман)., сославшись на неудовлетворительные квартирные условия. Встал вопрос и о Таубине." Таубин – организатор факультета. Им созданы все эти кафедры, а его за все это охаивают в Университете, чернят и по существу сняли с работы декана истфака, а созданные им кафедры сейчас рассеяны, ибо дирекция не создала необходимых бытовых условий." "Таубин уходит из университета, т.к. ректор создал для него невыносимую обстановку".

Позднее Таубин вновь поднял вопрос о переводе в Москву (заседание партбюро 8-9 апреля 1940 г.):" Не могу оставаться в Саратове–нужно писать докторскую диссертацию , а это связано с центральными архивами. Я получил приглашение на работу в Москву. Это даст возможность научно расти. Жена моя работае в Москве, перевести ее сюда нельзя, ибо тут ее диссертацию Челинцев(зав.каф.органической химии – Г.Б.) признал неудовлетворительной, в то время когда специалисты московских вузов дали хорошую оценку. На кафедре истории СССР у меня есть хорошая замена-т. Морозова, которая блестяще защитила кандидатскую диссертацию. Прошу отпустить меня, ибо этот вопрос для меня является вопросом жизни и смерти." Члены партбюро высказались по- разному: одни возражали, другие готовы были учесть пожелание Таубина, который "усиливал" свои аргументы:" Буду настаивать перед Обкомом партии и ЦК ВКП(б( о своем переводе в Москву, ибо продолжать работу в саратовском Университете я не в силах", В конечном итоге просьбу не удовлетворили:"1. Отказать т. Таубину Р.А. в просьбе об бсвобождении его в Саратовском университете и снятии его с партийного учета.2. Оказать помощь т. Таубину в написании докторской диссертации путем предоставления командировок в Институт истории, в москву." Результаты голосования-"за"-4,Лучинин, Ильин:"Он поработал у нас много и хорошо. Если надо расти в научном отношении- задерживать его нельзя"; "против"–3( Зевин,Русаков, Суслов: "Заменить Таубина на кафедре и в деканате кем нибудь очень трудно").

Вскоре вопрос вновь обсуждали в партбюро 13 мая 1940 г. Постановили: подтвердить решение партбюро от 9 апреля. Рекомендовать ректору дать согласие Таубину на совместительство. На работу в Москву, оставив за ним как основную работу в Университете.

Мы останавливаемся на вопросе о настоятельной просьбе Р.А. Таубина разрешить ему покинуть Саратов и переехать в Москву ,поскольку, на наш взгляд, она связана целиком с социально- политической основой того времени, когда вопрос поднимался и той ролью, которую играл в том времени сам Таубин.

Р.А. Таубину довелось возглавить факультет и работать преподавателем в очень тяжелое время "большого террора". Во всех дошедших до нас документах он выступал громовержцем и активнейшим борцом против "врагов народа". Но и ему не удалось избежать наказания – за недостаточное усердие. Поскольку инакомыслящие чаще всего изымались на историческом факультете, Таубину чаще других приходилось выступать сокрушителем "крамолы", в роли лидера правдолюбцев, быть у всех на виду. В этой обстановке даже партийный выговор был для него во благо. В этом контексте показательны события начала осени 1940 г. 3 сентября состоялось закрытое партийное собрание Университета, посвященное итогам июльского пленума ЦК партии (доклад ректора Русакова). Посвящено оно вопросам укрепления трудовой дисциплины. Таубин: "решения пленума выдвигают задачу подчинить личные интересы интересам общественного порядка. Международная обстановка трует железной дисциплины. Но у нас этого пока нет. На истфаке нет ни одного случая, чтобы преподаватели точно укладывались в свои планы. Плановые темы по научной работе выполняются на 50 %.

Мое имя упомянулось в числе группы преподавателей, которые стремятся убежать с истфака. Я ставил вопрос о переводе на другую работу в силу того, что вокруг меня создались невыносимые условия после ареста в 1938 г. группы студентов. Я никогда не был летуном и не хочу, чтобы сложилось такое мнение обо мне.

Обращение Р.А. Таубина в 1940 г. к трагическим событиям 1938 г. весьма симптоматично, ибо предполагает, что когда "большой террор" достиг своего пика, декан – первое лицо на факультете – обязан был возглавить – и возглавил – борьбу за "чистоту" студенческих и преподавательских рядов. Иного ему не было дано. В том же году, выступая на партсобрании 26 декабря, Таубин скажет: "Я выполнял генеральную линию партии и никогда не примыкал ни к каким группам. Я всегда считал нужным высказывать свои принципиальные взгляды".

Хотелось бы обратить внимание еще на одну черту поведения Таубина. С одной стороны его настойчивость в достижении условий для научного роста, какая-то непримиримость ко всему, что этому мешает, а с другой – постепенное примирение с той ситуацией, которая реально сложилась. Объяснение этому видится в том, что жизнь шла своим чередом, постепенно решались те вопросы жизни, которые должны были решиться. Хотелось бы подчеркнуть, что работоспособность Таубина не снижалась, он по-прежнему весьма динамичен, активен, инициативен. 15 июня 1940 г. профессору Таубину в связи с наличием десятилетнего педагогического стажа с 1 апреля был установлен оклад в сумме 1000 руб. в месяц.

22 апреля 1940 г. и.о. проф. Таубину был предоставлен научный отпуск сроком с 22 апреля по 27 мая с правом выезда для научной работы в Москву. Но администрация как бы не уверена в официальных возможных действиях Таубина и считает нелишним напомнить об официальной линии поведения: "Обязать т. Таубина как члена комиссии по госэкзаменам, утвержденного ВКВШ к 25-му мая вернуться и участвовать в приеме госэкзаменов от студентов юридического факультета".

Автор в начале рассказа о Р.А. Таубине уже перечислил те виду учебных занятий, в процессе которых он встречался с преподавателем. Но была еще одна часть учебного процесса, которая оставила неизгладимое впечатление на все последующие годы. Молодому факультету приходилось решать много вопросов. Среди них была и музейная практика (тогда она просто называлась "экскурсией"). Однажды после беседы с деканом и я был включен в состав практикантов для поездки в Москву, Ленинград, Новгород. Вспоминаются участники этой поездки (в основном старшекурсники): С. Соколов, Т. Соколова, Т. Иноземцева, Н. Мельников, Юлина и др. Возглавил поездку А.Л. Шапиро, выпускник аспирантуры Ленинградского университета, читавший нам лекции и проводивший практические занятия по истории СССР на первом курсе. Александр Львович превосходно знал Ленинград и это значительно повышало эффективность экскурсий. В Новгороде мы побывали на раскопках известного археолога Московского университета А.В. Арциховского, который открыл ценнейшие памятники древней Руси – берестяные грамоты. Вскоре в университетской газете "Сталинец" появилась заметка об этой практике Т. Иноземцева. Поездка историков в 1938 году в Северную Пальмиру положила начало музейной практике на историческом факультете и во многом предопределили одно из моих учебных поручений, когда по поручению кафедры долгие годы руководил музейной практикой.

Здесь же заметим, что с 1938 года началась переписка с А.В. Арциховским археолога истфака СГУ И.В. Синицина, которая затем продолжалась более тридцати лет. Второй раз автору довелось встретиться с А.В. Арциховским в в 1953 году, когда он беседовал с ним, деканом истфака МГУ в связи с предстоящей защитой своей кандидатской диссертации.

После Великой Отечественной войны мне не скоро довелось встретиться с Р.А. Таубиным. Знал лишь то, что он был призван на военную службу , преподавал в одной из военных академий, дислоцировавшихся в Средней Азии (кажется, в Ташкенте). Позже Таубин стал профессором Ульяновского университета, родственники его проживали в Саратове. Он подготовил и защитил докторскую диссертацию об общественно-политическом движении в России ХIХ века, продолжил установившиеся до войны научные контакты с институтом истории АН СССР, с группой по истории революционной ситуации, которую долгие годы возглавляла академик М.В. Нечкина.

Личная встреча бывшего декана истфака и студента произошла на истфаке, в кабинете кафедры истории СССР, в 1977 году, когда состоялась одна из встреч историков-выпускников и преподавателей, которые регулярно проводила преподавательско-студенческая группа "Поиск". Вот тогда то и обогатился фонд воспоминаний о факультете, материалами о А.М. Панкратовой, которые любезно предоставил Р.А. Таубин и которые публикуются в данной книге.